В конце июня в театре эстрады Екатеринбурга прошло торжественное заседание Ученого Совета Уральской государственной медицинской академии, посвященное выпуску врачей. Событие уникальное: ни в одном из вузов не выпускаются одновременно студенты всех факультетов. Как сообщают в академии, это уже 102-й выпуск молодых специалистов: сюда входят врачи, провизоры и медицинские сестры с высшим образованием. 740 выпускников дадут торжественную клятву врача России. 40 проц. вчерашних студентов выбрали для дальнейшей работы базовые специальности: терапию, хирургию, акушерство, педиатрию. 25 проц. выпускников поедут работать в область.
Кстати, вот настоящий парадокс: врачей наши медицинские вузы выпускают не меньше, чем на Западе. По количеству медиков на 10 тыс. населения Россия опережает Норвегию, Францию, Германию и другие страны, которые принято называть развитыми. Однако даже в крупных городах не хватает врачей первичного звена. В глубинке ситуация часто вообще аховая. Как объяснить это противоречие? Рынок подготовки и распределения медицинских специалистов находится на перепутье: бизнес ещё не готов к тому, чтобы «заказывать музыку» в этом сегменте, а государство после распада СССР хоть и продолжает подготовку врачей, но упразднило существовавшую длительное время систему распределения туда, где более всего нуждаются в специалистах. Об этом рассказал в интервью корр.ИТАР-ТАСС Алебай Сабитов, проректор УГМА по довузовской и последипломной подготовке, зав. кафедрой детских инфекционных болезней и клинической иммунологии, профессор, доктор медицинских наук.
— Хотим мы того или нет, коммерческих клиник и больниц в России становится все больше. Стоматология, например, так вообще фактически отдана на откуп частному капиталу. Бизнес уже формирует собственный кадровый запрос медицинским вузам?
— Да, такие сферы, как стоматология и косметология активно переходят на коммерческую основу. Еще, конечно, фармацевтическая отрасль: многие муниципальные аптеки акционируются и превратились в частные структуры. Естественно, спрос со стороны абитуриентов на эти специальности повышенный. Скажем, 70 проц. мест по специальности стоматология — коммерческие, и все равно конкурс высокий. Что касается других специализаций, пока мы только-только начинаем чувствовать влияние рынка. На образовательном процессе, во всяком случае, это никак не отразилось. Целевых заказов коммерческие организации пока не делают, пользуются готовыми специалистами: просто-напросто это выгоднее экономически.
— А что насчет модной нынче пластической хирургии? Про пластических хирургов даже сериалы снимают, а уж о заработках ходят настоящие легенды?
— Понимаете, выпускник вуза в принципе не может считаться пластическим хирургом. В институте он может лишь освоить общую специальность хирурга, а потом ему предстоит еще дополнительно обучаться, чтобы освоить именно пластику. Кстати, замечу, что специализация, о которой вы говорите, — не только престиж и деньги, но и очень большая ответственность, моральная и правовая. Для нас же приоритет — подготовка кадров первичного звена. Если мы — государственный вуз, надо решать государственные вопросы в первую очередь.
— Тогда о государственных вопросах. Вот в стране запущен нацпроект, призванный улучшить здоровье россиян, зарплаты медиков хоть и не очень быстро, но поднимаются, поступает новая медицинская техника? А престиж профессии на этом фоне растет?
— Растет. Сужу об этом не по конкурсу: он в последние пять лет у нас стабильный, чуть больше трех человек на одно место. Но есть одна показательная тенденция. Знаю многих молодых людей, которые в свое время, окончив наш институт, не пошли работать по специальности, а разбежались кто в бизнес, кто куда… И вот я вижу, что они стали постепенно возвращаться в медицину. Это о многом говорит. Что касается нацпроектов… Они запустились относительно недавно, и говорить о том, как медицинский проект повлиял на престиж профессии, пока рано. Зарплата начинающих врачей по-прежнему невелика. А у части молодых людей менталитет такой, что надо все сразу и больше.
— Еще одна тенденция, которая формируется в том числе на государственном уровне — вымывание бюджетных мест из высшей школы. Федеральные чиновники говорят, например, что российские институты выпускают слишком много юристов и экономистов. Ну а медицинские вузы эти веяния коснулись?
— Слава богу, нет. Наоборот, на высоких собраниях постоянно говорят о нехватке врачей первичного звена. Даже в Екатеринбурге есть дефицит участковых врачей. Не говоря уже об удаленных территориях, где ситуация на порядок хуже. Так что количество бюджетных мест в нашей академии остается стабильным (примерно 60 процентов от общего количества). Более того, сейчас реализуем проект по целевому обучению студентов по заказу Правительства Свердловской области и муниципалитетов. Каждый год принимаем по 80 человек на лечебный и педиатрический факультеты, и обучение этих студентов осуществляется за счет областного и муниципальных бюджетов. Подчеркну, все это дополнительно к тем бюджетным местам, которые оплачивает федерация. Эти будущие врачи будут работать в первичном звене муниципального здравоохранения.
— Ну а что касается студентов, которые сами платят деньги за обучение? Это сплошь будущие стоматологи и косметологи?
— Нет, ну что вы… Среди них есть будущие терапевты и хирурги, акушеры-гинекологи и педиатры, неврологи и офтальмологи, отоларингологи и урологи.
— Какова же тогда мотивация студентов, которые шесть лет платят немаленькие деньги для того, чтобы получить, скажем, диплом педиатра или специалиста по лечебному делу?
— Здесь сразу несколько факторов. Во-первых, среди них есть дети медицинских работников, врачей. Для них вопрос профориентации зачастую не стоит, медицина — это семейная традиция. Во-вторых, как я их называю, «продвинутые» люди — те, кто решил пойти в медицинскую науку, чтобы разрабатывать новые технологии или медицинскую технику. Не секрет, что есть и те, кто просто хочет получить высшее образование. А выпускников Уральской медицинской академии охотно принимают на работу, в том числе и в коммерческие структуры, зарубежные фармацевтические фирмы.
— К вопросу о медицинских технологиях… Они стремительно идут вперед, ну а высшее образование за ними поспевает? Выпускнику Уральской медицинской академии слабо управлять, к примеру, магнитно-резонансным томографом?
— Если он просто выпускник, его к нему и не допустят. Опять же нужна послевузовская подготовка. Ординатура (2 года) или интернатура (1 год) или после интернатуры еще и ординатура. То есть к 6 годам учебы в вузе нужно еще добавить от 1 до 3-х лет обучения после его окончания. В интернатуре выпускник получит навыки работы на рентгеновской установке. А для сложной техники, того же ядерно-магнитного томографа или уникального, единственного в РФ хирургического комплекса «Да Винчи», который имеется в Свердловской областной клинической больнице № 1, нужны программы дополнительного образования. Но такие программы в нашем вузе есть.
— Напоследок подведем черту под темой, с которой начали этот разговор: кто заказывает музыку на рынке труда медицинских работников? Раньше это было государство, хотя бы на уровне распределения молодых специалистов. Теперь распределение кануло в лету. А бизнес, как мы видим, еще не созрел для того чтобы серьезно влиять на ситуацию. Да и нельзя все отдавать на откуп бизнесу…
— Рынок труда рано или поздно созреет. Я говорю своим выпускникам: сейчас вы имеете право выбора, но наступит день, когда будут выбирать вас, и, может быть, не каждого выберут! И, тем не менее, я за систему государственного распределения. Иначе нет механизмов, обязывающих выпускников поехать туда, где наиболее остро нужны медработники. Если государство обучало тебя шесть лет за счет налогоплательщика, долги надо отдавать. Отработай два-три года, дальше — свободен. Все разговоры о том, что это неконституционно, имеют непонятную для меня подоплеку. А разве конституционно — оставлять людей без первичной медико-санитарной помощи??
— Ну хорошо, а если выпускника, таким образом, принудительно обязать работать в глубинке, разве он будет это делать добросовестно, с душой?
— Он ДОЛЖЕН качественно оказывать медицинскую помощь. А еще он должен понимать, что если проработает в таких условиях два-три года, то сформируется как личность и как профессионал, и таких специалистов обычно с удовольствием берут на работу руководители крупных медицинских учреждений. Ведь приходится работать одному, порой в экстренных и экстремальных условиях. Вот представьте: отдаленная больница, нестандартная клиническая ситуация, плюс погода нелетная, санитарной авиации нет, что делать? Молодой врач должен сам принимать решение и нести за него ответственность.
Впрочем, определенная система, восполняющая пробел в распределении, у нас есть. Как я уже говорил, выпускник, имея лишь диплом, не может быть допущен к работе. Должен быть сертификат специалиста, его можно получить только в интернатуре или ординатуре. Государство финансирует это обучение для части выпускников. Так вот те, кто обучаются за счет федерального бюджета, должны заключить договор с лечебным учреждением, где затем отработают три года. Мы давно ведем эту практику, а сейчас это уже общее требование государства для всех медицинских вузов.